– Брат Деннис знает меня всего лишь один день. Он мог и ошибиться насчет меня.

– За те три года, что Деннис пробыл здесь, я ни разу не видела, чтобы он ошибался в своих суждениях о людях.

– Если он такой знаток людей, зачем ему понадобилось говорить с мисс Марш без нас.

Аманда снова рассмеялась, и Робину положительно нравилось, как откровенно она смеется, от всей души.

– О, когда он с ней познакомился, он прекрасно представлял, кто она такая. Но он был молод, вдали от дома, и не понял, что она – не совсем то, что ему надо.

Робин подумал и кивнул:

– Убедили меня. Теперь спрашивайте. – Ну прежде всего многих больше всего интересует сколько у вас жен.

– Нисколько.

– Овдовели?

– Никогда не женился.

– Трудно поверить.

– Вы что, переписывались с моей мамой, что ли? Аманда хихикнула.

– И она не верит?

– Вовсе нет, но есть достаточная причина, почему я не женился. Я служил на «Вороне» с двенадцати до двадцати лет. Членам команды особой свободы не давалось, чтобы не дезертировали. Хотя за наши успехи в изгнании лескарцев из Мериды, Береджии и Сипии мы заслужили благодарность кое-каких дам, но находить военных жен намного легче пехоте, чем тем, кто служит на кораблях. – Робин легко пожал плечами. – Когда я вернулся после войны, работа для меня нашлась только на заводе. Двенадцать часов в день, плюс помощь отцу на ферме, много ли времени оставалось на ухаживания?

– Но вы такой находчивый, Деннис говорил, что все этирайны такие. Кого-то вы любили, наверное.

Немного подумав, он кивнул:

– Было такое. Ее отец владел «Каретным заводом Лейкворта», я у него работал. Наверное, я ей нравился, но ему-то – совсем наоборот.

– Если это было ее единственное возражение, значит, она неумна.

– Там не было брата Денниса, чтобы нас познакомить. – Робин отпил еще глоток. – Ее отец заплатил за мою учебу в Сандвике, а ее выдали за местного фермера – производителя свинины, все-таки джентльмен.

– Конечно, джентльмен, – кивнула Аманда и сощурилась. – Вот у вас на мундире награды. За что?

– За войну.

Она начала было улыбаться, и он почувствовал, что сейчас из него будут вымогать подробности. Чтобы предвосхитить попытку, он нахмурился, и ее улыбка увяла:

– Предполагаю, брат Робин, что об этом времени у вас не самые лучшие воспоминания.

– В основном неприятные, но было и хорошее. У меня и сегодня есть друзья из ребят, с которыми служил на «Вороне». – Робин смотрел в свой кубок и наблюдал, как вино плещет о его края. – Некоторые философствуют о войне – Фернанди, например, знаменит своими высказываниями, – но суть ее они не умеют осознать. Война – это такое место, где один человек убивает другого из-за того, что у них разные представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Я не спорю, иногда иначе нельзя, но некоторые слишком легко проливают кровь.

Аманда слушала его, щурясь, потом уверенно улыбнулась и стиснула его руку:

– Деннис совсем не ошибся в вас.

В ее голосе прозвучало столько восторга, что он не нашел слов для ответа. Он с ней, совершенно чужим ему человеком, говорил о своих чувствах и вообще о себе больше, чем с кем-либо, кроме Урии, с тех пор как ушел с «Ворона». В разговорах с Урией он пытался доказать пареньку, что ум и мудрость – не всегда одно и то же, особенно в Сандвике. Урия, как правило, упускал смысл его речей, но проблески их иногда мелькали в его рассуждениях, и это обнадеживало Робина – Урия не пустое место. Хоть он часто раздражал Робина, но не предавал оказанного ему доверия, и Робин мог разговаривать с ним о чем угодно.

Такой же покой он почувствовал при разговоре с Амандой, доверие к ней, но здесь его взволновало одно обстоятельство, которое не возникало при общении с Урией. Ему, оказывается, небезразлично, что молодая женщина подумает о нем и его идеях. Ему польстило, с какой готовностью она приняла его замечания о войне, Робин почувствовал себя намного моложе и глупее, чем когда-либо. Это ощущение можно описать ее же словами «прелестное страдание».

Он не успел еще прокомментировать свое ощущение, как откуда-то из центра комнаты прозвучало ее имя. Робин инстинктивно сделал шаг вперед, когда пожилой мужчина с тонкими, как спички, ножками, злобным крючковатым носом и округлым животиком торопливо протолкался к ней через толпу. Аманда осторожно пожала ему руку, давая понять, что этого человека не стоит воспринимать как угрозу, но при виде того, как он размахивает своей клюкой, расчищая себе дорогу, Робин усомнился в ее мнении на сей счет.

– Вот ты где, Аманда. Пойдем, пора домой. Робин обернулся к ней, подняв брови.

– Папа, где твои манеры? Познакомься, это брат Робин Друри с «Сант-Майкла». Брат Робин, это мой папа, мистер Эрвин Гримшо.

– Рад познакомиться, мистер Гримшо.

– Еще бы вы не рады, сэр, – Гримшо взглянул на дочь, потом на Робина. – С «Сант-Майкла», да?

– Да, сэр.

– Ну, сэр, я только что говорил с капитаном Хассетом. – Гримшо носовым платком утер слюну, выступившую в уголках рта. – Он произвел на меня впечатление человека весьма, весьма тяжелого. Что вы скажете на это, сэр?

Глава 22

Взорин, округ Взорин, Крайина, 2 темпеста 1687

Валентин Свилик, мужчина крепкого сложения, хмурился, глядя на себя в зеркало. Заставив себя расслабиться, он кистью умело обвел глаза четким темно-зеленым контуром. Аккуратно затушевал промежуток между контуром и глазами более светлым зеленым, стараясь не наставить клякс на светло-голубой фон лица.

«Отлично, хотя какое это имеет значение теперь».

Утром, которое теперь казалось таким далеким, он предвкушал восхитительный вечер, сопровождая свою любовницу на прием в честь приезда тасоты Наталии. Антония согласилась пойти с ним, хотя ее муж должен был тоже быть на приеме, сопровождая свою первую жену. Человек достойный, мелкий дворянин, ради престижа решил обзавестись третьей женой и получил ее от семьи за выкуп. Такое бывало, и его, как ни странно, радовало, что у самой новой его жены имеется любовник.

Особенно поощрял он отношения жены с Валентином с тех пор, как интересы бизнеса заставили купца войти в контакт с первым крупным караваном из Гелора. В пользу Валентина говорило то, что он виделся с князем Арзловым, после чего князь отбыл в Муром. Такое внимание властей к любовнику отбрасывало тень уважения и на мужа Антонии. Благодаря этому граф Свиев и раздобыл приглашение на вечерний прием и еще одно – на саму встречу при посадке «Лешего» в Пиймоке. На малую церемонию приема не был приглашен даже Валентин, что поначалу его обрадовало.

Но тогда он еще думал, что у Антонии есть хоть грамм мозгов в голове. Из своих источников в общине истануанцев Взорина он слышал о ясновидящем, развлекавшем крайинских дам и их горничных предсказаниями о невероятной удаче, которая ожидает тех, кто первыми встретит тасоту. Он воспринял этот слух как вздорный, сначала послав одного слугу послушать предсказания этого типа, но Антония была другого мнения. Она уговорила мужа взять ее с собой на встречу в док для воздушных кораблей, который располагался во дворце князя.

Это означало, что на приеме она будет рядом с мужем. И слишком поздно сообщила Валентину о перемене планов, так что он не смог найти замены. Значит, он сможет только протанцевать с Антонией один-два раза, а не быть рядом с ней весь вечер, как он надеялся. Одно дело, когда граф позволяет развлекать свою жену, когда ей нечего делать, и совсем другое – увести Антонию буквально из рук мужа.

«Однако надо сохранять лицо».

Валентин закончил макияж, провел рукой по своим густым черным волосам и улыбнулся полученному результату. Он не воин, ему не положено носить макияж императорского гусарского полка – красное с синим. Но в зале будет полным-полоно гусар, так что надо заметно выделяться.

«Тогда Антония увидит, что она потеряла».

Дверь позади него открылась, и в зеркале отразился вошедший слуга, старый и морщинистый.